«Хитрости зануды»

Я люблю цифры, поэтому регулярно смотрел, сколько в книге символов: при редактуре — ежемесячно, при написании черновика — ежедневно.

На черновик ушло полгода. Самый лучший темп был в первые два месяца, так как все трудное откладывалось на потом. В пятый месяц я почти не писал, так как сосредоточился на основной работе.

Ориентирами мне были два числа:
213,6 — длина моего самого большого произведения до книги (магистерской диссертации),
450,0 — минимально возможная, на мой взгляд, длина приличной книги.

В результате получилось 640,2 тысячи символов. За первые две недели редактуры книга удлинилась еще на 1%, но за следующие полгода уменьшилась на 9%. После консультаций с другим редактором, верстки и корректуры стало 588,7 (без оглавления — 587,0). Итоговое число слов: 85 тысяч.

Черновик я ваял не по порядку. Записывал фрагменты, сформулированные в голове, и пропускал еще не сформулированные.

Если сроки не поджимают, то необязательно заставлять мозг немедленно что-то придумывать. Достаточно обратить его внимание на проблему: «Эй, посмотри. Здесь два абзаца не стыкуются. Нужен еще один». Мозг поживет с заданием — и через день, неделю или месяц сам что-нибудь предложит. Я либо помечал пропуски символами <…> — либо использовал временные решения.

Так, первый файл книги я назвал банально, зато не задумываясь: «Книга Мои лайфхаки.docx». Финальное название пришло само собой меньше чем через месяц.

Разделы изначально не были привязаны к видам активов, я просто писал в плане: «Общение», «Дела», «Работа в офисе», «Здоровье» и тому подобное. Идея родилась, когда я сочинял главу «Активы» (ныне —«Структура»).

В главе «Удлинять прошлое», уже при редактуре, я заткнул дырку в тексте временным страшным абзацем о какой-то дроби и «антидлине» и пошел дальше редактировать, а месяца через четыре мозг наконец принес метро-метафору.

После похода на новый фильм Кристофера Нолана я загорелся идей применить «параллельный монтаж» в одной из глав. Глава «Повторять ошибки», к тому времени еще не отредактированная, стала идеальным кандидатом для эксперимента.

Не все понятия я раньше называл короткими точными терминами. Не было нужды. Когда кому-нибудь рассказывал о них, использовал длинные описания. Поэтому часть терминов придумывалась на ходу. Часть потом перепридумывалась.

Знания-решения из главы «Наверстывать, а не запасать» в первых двух редакциях назывались знаниями по запросу. Мне и сейчас так больше нравится, но в какой-то момент я понял, что визуальное сходство словосочетаний «знания по запросу» и «знания про запас» затруднит жизнь читателям. Я вспомнил, как непросто пробираться через книги, в которых фамилии каких-то двух героев начинаются с одной буквы и примерно одинаковы по длине («Сто лет одиночества» не в счет). А здесь почти все буквы одинаковые.

Чтобы редактировать смелее, я сам себе установил формальные ограничения. Для творчества они очень полезны. Мозг напрягается, чтобы их преодолеть, ищет новые варианты, предлагает вместо одной типовой идеи несколько нестандартных — и количество переходит в качество. Так и работать интереснее, и качество результата выше.

Самое строгое ограничение было таким: ни одна часть ни одной главы не может быть длиннее 6 тысяч символов с пробелами. В последних раундах редактуры это ограничение не учитывалось, и какие-то главы разрослись. Но до того я его придерживался. Помню, с каким остервенением и наслаждением сокращал в полтора раза главы «Избегать новостей», «Осмысливать правила» и «Есть меньше». Или как в главе «Действовать целиком» после долгих сокращений оставалось 150 лишних символов, но я все же поборол предательскую мысль об «исключении из правила» и нашел, от чего еще можно избавиться.

Сокращать текст мне помогали знания об информационном стиле Максима Ильяхова. Я прочитал его еженедельную рассылку, блог, советы на сайте Бюро Горбунова и оранжевую «Пиши, сокращай». Я далеко не мастер инфостиля, но умею и люблю отжимать воду из своих черновиков. И из чистовиков.

Помимо знаний, у меня имеется открытка от Ильяхова с напутствием: «Сокращайте без сожаления :-)» Когда мне было жалко вырезать из книги неуместные, но горячо любимые идеи и примеры, я смотрел на открытку, и она меня поддерживала. Кроме шуток. Я удалял абзацы, на которые убил много часов, которыми гордился и которым в свое время радовался, — и в итоге радовался еще больше.

За два месяца до конца работы над черновиком в плане значилось 85 глав. Итоговый черновик насчитывал 74. Одиннадцать я не стал писать или дописывать.

При редактуре удалил еще три главы:

• «Укрощать носки», потому что она содержала не принципы, а частные рекомендации;
• «Выпутываться из социальных сетей», потому что она была морализаторской, но не настолько важной, как глава «Помогать Вселенной помогать»;
• «Отдаваться страсти», потому что она была еще более хулиганской, чем глава «Формулировать правдоподобно», а у меня все-таки серьезная книга.

Во время редактуры и самостоятельной корректуры книги я при любом сомнении заглядывал на gramota.ru и ежедневно открывал для себя что-то новое о родном языке. В последнюю неделю перед сдачей книги, когда к делу подключились профессиональные корректоры, частота моих открытий резко возросла. Буквально каждый час я узнавал ранее неизвестные мне правила, например правило о том, что после слова «например» не всегда ставится запятая.

Поскольку я зануда и перфекционист, многие предложения, слова и знаки препинания в книге обдумывались многократно (это, естественно, не означает, что ошибок не осталось).

Приведу примеры.

Притчу о лягушках из главы «Нащупывать границы» обычно рассказывают так: «Смелые лягушки лезли на гору. Другие звери собрались внизу и кричали». При вычитке я вспомнил, что лягушки не звери и заменил «других зверей» на «других бескрылых животных».

Корректор предлагал убрать кавычки вокруг слова «состоит» в главе «Занудство» («Атом любой материи на 99,99% „состоит“ из вакуума»). Я утверждал, что без кавычек состоять из вакуума невозможно. Корректор отвечал, что они создают ненужную загадочность и лучше поступиться точностью. Я было согласился, но все же решил, что в реплике, иллюстрирующей крайнюю степень занудства, поступаться точностью нельзя.

Мне нравилось вставлять в текст редкие слова там, где уместно, но я каждое проверял функцией поиска, чтобы не повторяться. Слова «подле», «загодя», «невольно», «жаргон», «марганцовка», «неприступный», «элегантный», «проспиртованный», «рукоплескать», «бубнить» и добрая тысяча других встречаются в книге по одному разу.

Моей первой идеей было изобразить на обложке яркими цветами шкаф с шестью полками. Каждая полка означала бы один вид активов — от вещей внизу до умений и навыков вверху — и была бы уставлена соответствующими предметами. Здоровье символизировал бы человек, лежащий на шкафу. На сером фоне шкаф окружали бы хитрости в виде пометок и вычислений.

Почему так? Потому что я люблю плакаты, которые хочется рассматривать, вникая в детали.

Несколько месяцев я жил с этой идей, но, когда сел набрасывать эскиз, понял, что надо упрощать. Книга — все-таки не плакат.

Самая очевидная метафора для хитрости — каменный блок, который не толкают, а катят по бревнам. Она мне и была нужна! Написал бриф на картинку, чтобы подыскать художника: «Один человек крупно впереди, еще четверо в отдалении…». Опубликовал заказ на сайте fl.ru. Один фрилансер сразу же прислал мне старую картинку, на которой все толкают кубы, а «хитрец» катит шар, выточив его ножом из куба (вероятно, деревянного...).

Я тут же решил добавить «хитреца» пятым человеком в отдалении. Ведь никакой он не хитрец. Во-первых, делать шар из куба — долго. Во-вторых, вероятнее всего, нужно доставить в точку назначения целый куб…

Нарисовал, как смог, эскиз. Нанял недорогого иллюстратора. Недели две мы с ним обменивались файлами и замечаниями. А в конце я понял, что картинка совершенно не годится. Надо было дальше упрощать.

Очередное упрощение стало настолько радикальным, что я обошелся без художника. Открыл «Фотошоп» и за два вечера собрал нужные мне фигурки из кружков и палочек, позируя самому себе перед зеркалом (то есть все шесть — мои автопортреты).